Неточные совпадения
Когда
девушка стала подходить
к барину, она сначала умерила ход и перешла с
бега на шаг, поровнявшись же с ним, остановилась и, размахнувшись назад головой, поклонилась ему, и только когда он прошел, пошла с петухом дальше.
Она первая ее и выдала на позор: когда в деревне услышали, что Мари воротилась, то все
побежали смотреть Мари, и чуть не вся деревня сбежалась в избу
к старухе: старики, дети, женщины,
девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
Он и пишет ей: «Как же это, маменька?» — «А так же, говорит, сын любезный, я, по материнской своей слабости, никак не могла бы отказать тебе в том; но тетка
к тебе никак уж этой
девушки не пустит!» Он, однако, этим не удовлетворился: подговорил там через своих людей, девка-то
бежала к нему в Питер!..
Девушка побежала к ним навстречу.
Лавочник, человек пухлый и равнодушный ко всему на свете, как все загородные мелочные торговцы, крякнул и зевнул ей вслед, а Шубин обратился
к Берсеневу со словами: «Это… это, вот видишь… тут есть у меня знакомое семейство… так это у них… ты не подумай…» — и, не докончив речи,
побежал за уходившею
девушкой.
Пока это происходило, все стояли, как связанные. И вот, с волны на волну, прыгая и перескакивая, Фрези Грант
побежала к тому острову. Тогда опустился туман, вода дрогнула, и, когда туман рассеялся, не видно было ни
девушки, ни того острова: как он поднялся из моря, так и опустился снова на дно. Дэзи, возьми платок и вытри глаза.
— Да помилуйте, если в вас нет искры человеколюбия, так вы, по крайней мере, сообразите, что я здесь инспектор врачебной управы, блюститель законов по медицинской части, и я-то брошу умирающую женщину для того, чтоб
бежать к здоровой
девушке, у которой мигрень, истерика или что-нибудь такое — домашняя сцена! Да это противно законам, а вы сердитесь!
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка, катился под гору, с удочками на плече, прыгая с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, —
бежал к морю, улыбаясь ему широким, рыжим от веснушек лицом, а встречу, в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов, плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили
к себе, точно
девушки, — волны…
На дворе совсем меркло; мимо платформы торопливо проходили
к домам разные рабочие люди; прошло несколько
девушек, которые с ужасом и с любопытством взглядывали на мрачный сундук и на одинокую фигуру Долинского, и вдруг сначала шли удвоенным шагом, а потом
бежали, кутая свои головы широкими коричневыми платками и путаясь в длинных юбках платьев.
Наступил, наконец, и долгожданный день совершеннолетия.
Девушка Иды Ивановны ранехонько явилась ко мне за оставленными вещами, я отдал их и
побежал за своим Пушкиным. Книги были сделаны. Часов в десять я вернулся домой, чтобы переодеться и идти
к Норкам. Когда я был уже почти совсем готов, ко мне зашел Шульц. В руках у него была длинная цилиндрическая картонка и небольшой сверток.
Так говорит она самой себе и легкими, послушными шагами
бежит по дороге
к городу. У Навозных ворот около стены сидят и дремлют в утренней прохладе двое сторожей, обходивших ночью город. Они просыпаются и смотрят с удивлением на бегущую
девушку. Младший из них встает и загораживает ей дорогу распростертыми руками.
Поликей между тем пошел не за верховою
девушкой к барыне, а совсем в другое место. В сенях подле стены была прямая лестница, ведущая на чердак. Поликей, выйдя в сени, оглянулся и, не видя никого, нагнувшись, почти
бегом, ловко и скоро взбежал по этой лестнице.
На Успенье, в одиннадцатом часу вечера,
девушки и парни, гулявшие внизу на лугу, вдруг подняли крик и визг и
побежали по направлению
к деревне; и те, которые сидели наверху, на краю обрыва, в первую минуту никак не могли понять, отчего это.
— И
к чему я спешила, не понимаю! Мы,
девушки, так глупы и ветрены… Бить нас некому! Впрочем, не воротишь, и рассуждать тут нечего… Ни рассуждения, ни слезы не помогут. Я, Сережа, сегодня всю ночь плакала! Он тут… около лежит, а я про тебя думаю… спать не могу… Хотела даже
бежать ночью, хоть в лес
к отцу… Лучше жить у сумасшедшего отца, чем с этим… как его…
— Батюшки, светы! вот так анекдот! — подбегая
к сконфуженным
девушкам, хохотала Оня. — Вот-то хороши обе, нечего сказать! Друг от друга
бежали и визжали как поросята! То-то представление было! Ай да мы, в театр ходить не надо! — И веселая
девушка залилась гомерическим смехом.
Цвибуш, уверенный, что Илька не согласится, стоял в стороне и улыбался. Илька не согласится! На все подобные предложения она всегда отвечала до сих пор отказом. Она нравственная
девушка. Но каковы были его испуг и удивление, когда Илька, звонко захохотав, вошла в вагон первого класса; она вошла и из окошка кивнула отцу…Отец
побежал к ней.
Тень вздрогнула, остановилась и потом вдруг бросилась
бегом вперед; Бодростина же прошла ряд пустых комнат, взошла
к себе в спальню, отпустила
девушку и осталась одна.
Эти слухи были тем более правдоподобны, что все знали, что Григорий Семенович души не чаял в сбежавшей цыганке, а после возвращения из
бегов чуть не ежедневно вертелся у княжеского двора, а некоторые из княжеских слуг, сохранившие дружескую приязнь с «опричником», знали даже и степень близости его отношений
к сенной
девушке молодой княжны, но по дружбе
к нему помалкивали.
— Знамя! — и бросилась
бежать во внутренность дома. Явившись в цветнике, она остановилась перед собеседниками, как преступница. Отец сурово посмотрел на нее; убийственный взор его говорил: ты не швейцарка! Видно было, что Роза собиралась плакать; но черноволосый мужчина быстро и крепко схватил ее за руку и увлек за собою. У тына,
к стороне рощи, была калитка. Могучею рукою распахнул он калитку и, втолкнув в нее
девушку, сказал ей...
— Дуняша! — прошептала она. — Дуняша! — вскрикнула она диким голосом, и вырвавшись из тишины,
побежала к девичьей навстречу бегущим
к ней няне и
девушкам.
Куда и зачем
побежал — мы не могли догадаться и долго ждали его возвращения, но потом так и уснули, не дождавшись, чтоб он назад пришел; а утром, когда старая
девушка Василиса Матвеевна принесла нам свежее белье, мы узнали, что Иван Яковлевич
к нам и совсем не воротится, потому что он сошел с ума.